Сдельная форма оплаты труда
"Вскоре возникла и другая неприятность. Для нового изделия при возросшем плане потребовалось много термически обработанных деталей с последующей шлифовкой.
Шлифовщики в этих условиях не успевали и работа цеха застопорилась. Создалось угрожающее положение. Скопились груды деталей, ожидающих конечной операции - шлифовки. Сборочный цех оказался на голодном пайке - невыполнение заводского плана стало близкой реальностью. В те годы это грозило большими неприятностями: обвинением во вредительстве, саботаже и тому подобном. Обвинение в этом открывало прямую дорогу в сталинские лагеря.
Директор опять впал в исступление и мне стало крепко доставаться. Впрочем и в другие дни похвал от него я что-то не припоминаю. Что делать, я не знал. Главный инженер и директор только кричали и кулаками стучали по столам. Мастера лишь подавали "добрые", но нереальные советы.
Позвал я к себе бригадира шлифовальщиков Васильева - хитрющего псковского мужичка. Разумеется, разговор с ним и упрашивания работать побыстрее ничего не дали. Он ахал, охал и с напускным сочувствием качал головой. Этим все и ограничилось.
Было ясно, что шлифовщики боялись перевыполнять нормы. Им это грозило их пересмотром и снижением расценок. Страх, постоянно присущий рабочим на сдельной оплате.
Все же мне что-то нужно делать. Так катиться дальше под откос означало бы рисковать собственной головой.
На следующий день в обеденный перерыв позвал к себе бригадира с участка револьверных станков и с ним нескольких его подопечных. Пригласил всех садиться. Девушки расселись и смущенно поглядывая друг на друга, прикрывая рты, хихикали. Развернул перед ними ведомость на зарплату по их участку за прошлый месяц. Там против каждой стояло 100-125 рублей, не больше.
Они сосредоточились и внимательно рассматривали ведомость. Проводили замусоленными пальчиками по строкам и этими же пальчиками показывали одна на другую. Потом дал им ведомость с зарплатой шлифовщиков. Там пиары были вдвое и втрое большими.
Теперь от их смущения не оставалось и следа. Они впились взорами в цифры, ахали и вскидывали взгляды на меня. Их глазки блестели.
Теперь заволновался бригадир:
- Что же я буду делать, если вы их у меня заберете?
Вера - самая бойкая из девушек не выдержала:
- Вы что же, хотите перевести нас на шлифовку?
Я вздохнул:
- Да, Вера, хотелось бы.
Все они дружно заахали и изумились. Хотя, вероятно, догадывались об этом и раньше.
Заговорили наперебой:
- Так ведь, не справимся. Не сумеем. Куда нам.
Уверенно, хотя сам-то был не очень уверен, заявил:
- Справитесь, девушки. Поставлю к вам мастера и инструктора.
Затем, не откладывая в долгий ящик, резюмировал:
- Завтра с утра встанете каждая к шлифовальному станку позади шлифовщика. Несколько дней присмотритесь к работе, а потом и сами пойдете к ним в смену. За время обучения заплатим по среднему.
Первым день прошел спокойно. На шлифовальном участке я не показывался, лишь мельком наблюдал издали. К концу второго дня, уже переодевшись, пришел Васильев. Он помялся в дверях конторки, потом несмело, что было ему несвойственно, подошел к столу. Я делал вид, что пишу какие-то бумаги. Васильев, не дождавшись приглашения, присел и молчал. Сделав, однако, приличную паузу, сказал:
- Товарищ начальник, уберите девочек.
Я, не отрываясь от бумаг, спросил:
- А зачем?
- Видите ли, не сумеют они, только станки разладят. Тогда совсем шлифовка остановится.
Я решительно замотал головой.
- Нет, не разладят. За этим и мастер, и инструктор смотрят. Головой мне за это ответят.
Посмотрев ему в глаза, добавил:
- Да и вы, Васильев, как бригадир, наверное, поможете?
Однако, он не сдавался:
- Я-то помогу. Что я - враг себе, станки портить?
Потом, хитро подмигнув, негромко сказал.
- А все-таки, лучше их уберите. Мы сами справимся.
Отступать было нельзя. Не мог я себя ставить в зависимость от подвохов и хитростей этих лукавых мужиков.
- Нет, Васильев. Да вы и сами дня три тому назад, сидя здесь, утверждали, что вам не справиться.
Он помялся.
- Да, говорил, - но потом, доверительно добавил:
- Да, вы и сами, наверное, понимаете, в чем тут дело? Расценки за работу срежут.
Я усмехнулся.
- Я-то понимаю, что ж тут непонятного. Однако, знаю и другое. Вам дать вольготную жизнь, а мне под суд идти. Слышали, наверное, про новый сталинский указ: за невыполнение плана дается от 5 до 8 лет лагерей.
Потом, тоже доверительно, добавил:
- Как говорится, "работаем от 8 до 5, сидим от пяти до восьми".
Васильев засмеялся, крякнул и ушел.
Прошла неделя. Девушки, хотя и не все, постепенно освоились. Тогда ведь не было широкого профессионального образования. Рабочих прямо ставили к станкам. А там барахтайся, кто как может. Вскоре шлифовальный участок так выправился, что даже стало не хватать работы. Тогда менее расторопных перевели обратно, а трое так и остались. Когда освоились, то работать стали прямо без удержу и конечно зарабатывали здорово.
Я нарочно велел распредам давать девушкам самые простые, но выгодные работы. А наладчик, по моему же указанию, постоянно им ставил новые круги. Васильев при встрече со мной только головой качал да невесело усмехался. Конечно, через несколько месяцев отдел труда и зарплаты нормы им пересмотрел и расценки понизил".
Цитируется по: Соколов Б. Н. В плену и на Родине, СПб, ОСТРОВ, 2004 (конец 30-х годов), с. 63-65.
