Известно, что сестры милосердия появились во время Крымской войны и помогали раненым. Малоизвестно, что создание общины сестер милосердия - это один из шагов, предпринятых российским ученым, врачом и реформатором Н.И. Пироговым для борьбы с коррупцией в армии.

Не подчинявшиеся армейскому командованию, сестры милосердия помогали успешно разрешать возникающее административное противоречие: офицерам нельзя было нарушать армейский устав, но некоторые ситуации требовали нарушения субординации. Благодаря им обществу стали известны реальные цифры раненных и убитых в армии; количество койко-мест в госпиталях; они выдавали денежные пособия, заведовали госпитальным хозяйством и аптеками... Это позволило не просто навести порядок, но и сохранить жизнь многим людям - военным и гражданским.

Как реформа против армейской коррупции претворялась в жизнь и какие шаги для этого предпринимались, рассказывается в главе 4 книги Автора "Николай Пирогов: хирург, педагог, реформатор".

Другие публикации из книги: "Победа без побежденных" и "Звезда Пирогова".

ПРОЕКТ ПИРОГОВА ПРОТИВ АРМЕЙСКОЙ КОРРУПЦИИ?

Крымскую войну Николай Иванович Пирогов отправился не только как главный врач армии, но и как руководитель общины сестер милосердия.

что сестры милосердия появились в период Крымской войны, знают многие, но что за функции они выполняли и чем они отличались от сегодняшних сестер, известно очень мало.

Как возникла община, вроде бы, неоднократно описано в литературе: во время битвы при реке Альме девушка Дарья, шестнадцатилетняя дочь чиновника, стала помогать перевязывать раненых. Молва о мужестве русской девушки достигла столицы. Государь Николай Павлович просил великих князей расцеловать ее от своего имени, наградил Дарью золотой медалью и 500 рублями, а позже еще и 1000 рублями приданого, когда она вышла замуж за отставного матроса. Патриотический пример Дарьи вдохновил женщин России. В это же время на фронт отправились французские и английские "дамы высокой души". В России общественное женское движение возглавил Н.И. Пирогов.

На первый взгляд мы видим лишь "подхваченный почин" женщин, желающих помочь раненым. И все же не эта функция медсестер была главной. Это была блестяще задуманная и проведенная реформа против армейской коррупции.

Выполнив в Петербурге несколько тысяч операций, Пирогов пришел к выводу, что выздоровление раненого зависит не столько от мастерства хирурга, сколько от выхаживания в больнице. В Медико-хирургической академии Николай Иванович воевал с директором госпиталя Лоссиевским, при котором у раненых крали постельное белье, еду, лекарства. Лоссиевский был со скандалом уволен, но слишком много сил, нервов и времени было истрачено на то, чтобы избавиться от одного высокопоставленного вора. Пирогову стало ясно, что увольнениями начальства госпитальную администрацию быстро оздоровить трудно. Он пошел другим путем.

Наблюдая за казнокрадом, он уяснил, что для крупных хищений сановнику необходима сеть подчиненных-исполнителей. Один из них, скажем, заведует складом белья, второй - аптекой, третий - транспортом, четвертый - канцелярией, пятый - кухней, шестой управляет санитарами в палатах, седьмой принимает пожертвования на госпиталь. Все они в кулаке у начальника, который раздает им награды, жалует или понижает в должностях, поэтому обязаны участвовать в накоплении "товара" и перепродаже краденого, а затем делиться прибылью с хозяином.

Хитрый Пирогов проделал "дыры" в воровской сети госпитального начальства. Все "благородия" и "высокоблагородия" в чинах майоров, полковников остались на своих местах управляющих. Только на должности госпитальной обслуги, а также на заведование складами были взяты сестры независимой Крестовоздвиженской общины.

У общины должен быть высокий покровитель. Ведь женщинам придется вступить в бой с армейским начальством. Кроме того, сестрам, отправляющимся в приграничные районы, должно доверять командование. Иначе неизбежны подозрения и доносы. Не случайно главный доктор московского госпиталя, едва узнав о формировании общины, стал величать ее "тайным обществом" и собирался было передать в руки полиции. Этим покровителем и вдохновителем общины стала великая княгиня Елена Павловна. Таким образом, сестры жили на полном обеспечении великой княгини, а "герои тыла" были уволены или отправлены на фронт.

Основным нововведением реформатора была передача общине под надзор всей административной власти. "Община - не просто собрание сиделок, - подчеркивал реформатор, а будущее средство "нравственного контроля госпитальной администрации".

Кажущаяся простота возникновения движения скрывает необычайные глубины мысли общественных деятелей России XIX в и усилия, которые понадобились им, чтобы вести общину к высокой цели.

Как всегда, поиск Николаем Ивановичем новых форм реформирования направлялся с помощью сбора и проверки статистических данных. Побывав на Кавказе, Пирогов понял, что получить достоверные цифры потерь на поле боя - очень непросто из-за ведомственной подчиненности врачей. В Крыму он наблюдает аналогичную картину "отчетности":
"Генерал штаб-доктор чуть не упустил в штаны и на вопрос главнокомандующего, сколько больных в Симферополе, ответил наудачу:
Теперь очень уменьшилось, ваше сиятельство: было восемьсот, а в настоящее время четыреста.
Как! Четыреста в сутки?— спросил гневно князь.
— Нет-с, ваше сиятельство, в неделю.
— В неделю... Однако ж это порядочно много.
— Извините, ваше сиятельство, в месяц.
— А, хорошо! — сказал удовольствованный князь, садясь на лошадь".

У нас не хотят этого понять, что покуда врачи будут находиться в такой зависимости от военноначальников, что трясутся от одной мысли прогневать их, до тех пор ничего нельзя путного ждать", - заключает Пирогов.

Еще труднее было сравнивать статистические данные потерь в прошлых войнах: приукрашивание было характерно для всех правителей и их военных медиков.

Выясняя еще в Петербурге реальные цифры смертности от ранений, Пирогов выделил ту группу данных, где врачи, сообщая о потерях, не боялись бы ответственности за правдивость. Например, смертность от ампутаций конечностей была непредсказуемой даже в середине XIX в., а, следовательно, никто не мог обвинить врача в нерадении.

Ученый привлек для анализа множество исторических трудов, где описывались крупные сражения, начиная с времен античности, и где сообщалось о числе погибших после ампутаций. Исследование выявило поразительную закономерность: смертность на войне не зависит от... искусства врача, но существенно меняется от количества медперсонала в армии на тысячу войска. (Не случайно правители разных стран и цари России, в том числе, вплоть до конца XIX века во время войн нередко нанимали иностранных лекарей).

Смертность в клиниках, как показал Пирогов в "Анналах" 1851-52 гг., тоже не зависит от мастерства хирурга. Послеоперационные осложнения возникают реже при хорошем уходе, недаром в старину говорили, что больного надо не лечить, а выхаживать. Это еще одно подтверждение для мыслителя того, что операция - вид тяжелой травмы, аналогичной ранению.

В отличие от профессионалов войны, Пирогов всегда учитывает, что помощь армии не должна снижать уровень общего медицинского обслуживания в России. Если вблизи поля боя собрать много врачей, то останутся без медицинской помощи целые губернии, возможны вспышки эпидемий. Поэтому реформатор протестует против отправки на фронт первых и вторых курсов медицинских факультетов. Выздоровление раненых, по убеждению Пирогова зависит не столько от таланта врачей-хирургов, сколько от милосердного ухода персонала средней и низшей квалификации за всеми травмированными воинами.

При организации военно-полевой медслужбы самое важное, как и в клиниках, - реформировать администрацию - охватить санитарным надзором все этапы лечения раненых.

Возникает следующая реформаторская задача: требуется послать на поле боя в помощь врачам большое количество персонала невысокой квалификации, который бы отражал интересы раненых, а не военной бюрократии.

Как ее решить? [ …]

АССИСТЕНТЫ ИЛИ ХОЗЯЙКИ?

Существует устойчивый стереотип: медсестра - это санитарка, вытаскивающая с поля боя раненого или стоящая у операционного стола.

Организация работы Крестовоздвиженской общины милосердия в Крыму знаменита в мире как раз тем, что ассистентская помощь в ней не была главной. Переноску же раненых выполняли специально обученные солдаты из числа наиболее сильных и сообразительных: нерационально поручать женщине тащить двухметрового гренадера.

Зато в Севастополе появились прежде не виданные, бережливые, с твердым характером сестры-хозяйки и сестры-аптекарши, наводившие ужас на интендантов и каптенармусов. В Херсоне сестры милосердия привлекли к суду аптекаря, и вор застрелился.

Захотят теперь "господа начальники" госпиталей что-либо утянуть, а в кухне - сестра общины баронесса фон Будберг, на транспорте дежурит старшая сестра княгиня Бакунина, лекарства выдают - сестры фон Лоде и Аверкиева, принимают пожертвования и составляют опись имущества - дворянки, сестры милосердия Грибарич, Домбровская, дочь священника Медведева. Если и не полностью заменяют прежний персонал, то везде следят за порядком и законностью. Да и крестьянка, чувствуя за собой высокого покровителя, в обиду раненых не даст. Карьера сестер милосердия определяется мнением о них раненых, местных руководителей общины, Николая Ивановича Пирогова и великой княгини Елены Павловны. И не могут своей властью госпитальные чины ни наградить, ни разжаловать их.

Попробуй-ка они предложить женщинам "войти в долю", когда Екатерина Бакунина сказала о своей главной цели так: "Я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом".

Николай Иванович поручил сестрам раздачу денежных пособий. В период Крымской войны тем солдатами матросам, у кого нет ноги, давали 50 руб., у кого нет руки - 40 руб., у кого нет обоих конечностей - 75 руб. Немалые суммы по тем временам, на которые инвалиду можно было обзавестись хозяйством.

"Наши раненые просят взять деньги на хранение, - вспоминала Екатерина Бакунина, - но, приняв, надо записать все аккуратно: имя, полк, родину, родных. У меня в один день собралось до 2000 руб. серебром, и как страшно было их беречь: ведь не имели мы сначала ни комодов, ни сундуков. Еще хлопотливее, если раненый просит рубль или 50 коп. и сестра должна разменивать 50 рублевые купюры, а разменять их тогда было очень трудно".

"Вы помните меня, Катерина Михайловна? - иногда радостно кричал и махал рукой княгине какой-нибудь солдат, проходящий мимо с отрядом, - это я, Лукьян Чепчух! Мои семь рублей были у вас на Николаевской батарее и вы уже из Бельбека переслали их в Северный лагерь". Надо ли сомневаться, как использовали бы подобную военную неразбериху армейские чиновники. Своей честностью и самоотверженностью сестры милосердия заслужили горячую любовь всей армии: "это их вдовушка князя Михаила прислала" - говорили с благодарностью солдаты между собой о великой княгине.

Пирогов никогда не требовал от Елены Павловны больших сумм в пользу раненых. Пока не истреблены административные злоупотребления, не контролируется вся система расходования продуктов и лекарств, любые пожертвования могут быть расхищены, что подорвет авторитет общины. Поэтому сестры милосердия стараются пользоваться частной помощью минимально. "Когда частная благотворительность выступила в первый раз в скромных размерах на театре войны, - вспоминал позже Пирогов, - она ограничивалась доставлением больным чая, сахара и некоторых улучшений госпитального содержания. Но ее главной целью в то время... был надзор за правильным исполнением госпитальной нормы".

Спустя несколько месяцев после начала боев под Севастополь прибыли английские сестры милосердия, или, как их называли, "дамы высокой души", под руководством леди Флоренс Найнтингейл. Их появление на фронте Пирогов тоже связывает главным образом не с помощью в перевязке раненых, а с противодействием вопиющим злоупотреблениям английской военной администрации.

Двойная структура управления буквально преобразила военную медицину России. К концу XIX в. нет в российской военной администрации ничего более открытого для прессы и ухоженного, чем армейские казенные госпитали. О них известно все: количество койко-мест, оснащенность кабинетов, прачечных, персонал сестер милосердия, ассортимент аптек.

Сам Пирогов тоже подготовил себе позицию с двойственным подчинением, чтобы воздействовать на военную бюрократию и иметь свободу маневра. "...Если я принес пользу хоть какую-нибудь, то именно потому, что нахожусь в независимом положении", - напишет ученый из Севастополя.

СЕСТРЫ - ВНЕ СУБОРДИНАЦИИ

Прозорливое реформаторское решение Пирогова - вывести сестер милосердия из-под управления армейского командования позволило не только предотвращать крупные хищения госпитального имущества, медикаментов, денег, отпущенных для помощи раненым. Женщины помогали быстро решать проблемы, порой создаваемые армейской субординацией.

В то время среди офицеров, чтобы не возникало почвы для злоупотреблений властью, хорошим тоном было требовать с подчиненных строго в рамках уставов и приказов. Даже за то, что низшие чины вынесли раненого командира с поля боя, принято было наградить простых солдат деньгами. Когда же дело касалось заботы об инвалидах, такая субординация нередко оказывалась вредной. Княгиня Бакунина рассказывала, что во время штурма Севастополя раненых должны были отвезти на лодках матросы, но людей для переноски тяжело травмированных не было выделено. Командир наотрез отказался приказать матросам-гребцам переносить раненых, заявив, что это не входит в их обязанности.

"Но что же будет? - воскликнула Екатерина Михайловна, - они останутся ждать под ядрами раненых, а раненые будут лежать в Собрании тоже в опасности. Боже мой, что же мне делать? "

"Что хотите" - холодно ответил офицер.

"По крайней мере, не мешайте мне уговорить ваших подчиненных" - попросила сестра милосердия и обратилась к матросам: "Вы знаете, что вы должны перевезти раненых, но некому их везти, а покуда я достану рабочих, вы простоите тут всю ночь. Гораздо лучше, если вы сами за ними пойдете. Я вам еще и заплачу".

Матросы тут же согласились, и немощные люди были спасены.

Такая же сцена разыгралась во время остановки санитарных обозов на ночлег. Начальник госпиталя не смел нарушить приказ, согласно которому на кровати можно было класть только раненых. Екатерина Михайловна сначала пыталась доказать ему, что иной больной более нуждается в помощи, чем легко раненый, но потом махнула рукой, взяла на себя ответственность за нарушение и разместила транспортируемых, как считала нужным, в согласии со здравым смыслом. Офицер же с большим облегчением вздохнул, узнав, что отвечать будет кто-то другой.

Умение сестер милосердия находить общий язык с властями и солдатами не раз спасало множество жизней. Однажды после дождей дороги развезло, и телеги стали буксовать или проваливаться в жидкое месиво. Рядом солдаты конвоировали французских пленных, ехали татарские обозы. И снова никто из военных не решился распорядиться людьми. Бакунина сама обратилась по-французски с просьбой о помощи к пленным и проезжавшим мужикам. Под крики по-французски, по-татарски, по-малороссийски тарантасы были вытащены из грязи. В другой раз вопрос о помощи раненым легко решился после личной беседы с генералом, к которому Екатерина Михайловна прошла мимо станционного смотрителя, не решавшегося даже напомнить высокому гостю, обедавшему и просматривавшему какие-то бумаги, о лошадях для санитарных транспортов. Смотритель с раскрытым от удивления ртом стоял навытяжку и дивился смелости женщины и тому, как уважительно ведет с ней сам генерал.

Эти случаи не следует трактовать упрощенно, как безынициативность или беспомощность военных. Появление нового независимого звена в системе медслужбы позволяло с одной стороны офицерам соблюдать уставы и предписания, а с другой стороны давало возможность сестрам милосердия разрешать проблемы, требующие нарушения субординации.

Николай Иванович радовался тому, что после прихода к управлению общиной Хитрово, а позже Бакуниной, собрание руководства общины даже внешне не напоминало военную или гражданскую администрацию.

Екатерина Михайловна вспоминала: " Походный комитет заседал так. Бакунина - восседала на кровати, Карцева - на шкатулке, присланной Еленой Павловной, где хранились деньги, часы, бриллианты, врач общины Тарасов - на столе. Только священник, монах Вениамин, сидел в креслах. А как живо, с каким воодушевлением мы общались!"

В патриотических настроениях сестер милосердия ни у кого не было сомнений. Но они, отражая интересы раненых, а не военного ведомства, собирали честные статистические данные о потерях, и общество теперь знало реальную цену, заплаченную за каждый обстрел и каждую вылазку.

Женщины восхищались мужеством и терпеливостью раненых русских солдат. Сколько раз они слышали от увечных, переносящих жуткие боли, эти слова: "Господь за нас страдал, и мы должны страдать". Когда зимой инвалидам стали раздавать по одной варежке, выяснилось, что в основном у них ампутированы правые руки. Раненые помрачнели, задумались о нелегком будущем. "Да неужто не найдется кому на правую? - засмеялся один из солдат, показывая варежку, счастливцы отыскались, и весь транспорт отозвался гулким дружным хохотом.

Особенно тяжело было сестрам наблюдать мучения детей, раненых англофранцузскими бомбами. Екатерине Михайловне запомнилось, что в Николаевской батарее лежал мальчик лет семи с перебитой ножкой, девочка, у которой мать была убита в то время как ее кормила. Женщины старались облегчить их жизнь, как могли.

Тогда и те, кто остался в столице, в невоюющих городах, жили вестями с фронта. Только молитвой они могли помочь женщинам, рискующим жизнью на поле боя. Паша, младшая сестра Екатерины Бакуниной прислала ей на фронт свои стихи:

"Вокруг меня сады, аллеи,
Краса цветущая дворцов,
Но мне все видятся траншеи
И раны страшные, и кровь.
Смыкая, открывая вежды,
Молюсь страдая и любя,
Но в сердце луч святой
надежды: Господень
крест хранит тебя!".

Наверное, младшая сестра Екатерины Михайловны имела в виду еще и то, что сестры милосердия носили как отличительный знак общины золотой крест на голубой ленте. Крест символизировал единство во имя общей христианской цели и выражал основную идею Пирогова о том, что сестры милосердия - должны быть вне военной субординации. […]

ПО СЛЕДАМ СКОПЛЕНИЙ

В Крыму при организации военно-полевой медслужбы Пирогов, прежде всего, обращает внимание на очаги скоплений больных и раненых. Особенно увеличилось их число в переходный период после смерти Николая I, когда столица была занята неизбежной сменой министров кабинета, штабного окружения главнокомандующего, утверждением новых мундиров для чиновников высших и средних классов. Из Севастополя и Симферополя Николай Иванович сообщает родным и коллегам: "Теперь при перемене начальства в армии, наблюдается застой во всей администрации; между тем число больных и раненых после вылазок и отдельных стычек в Севастополе постоянно возрастает. Скучиванье больных достигло такой степени, что они в Севастополе занимают семь помещений, из которых только одна Николаевская батарея безопасна и блиндирована... В этих семи помещениях скучены до трех тысяч больных..." "Теперь опять наступил застой. В Симферополе опять накопилось до пяти тысяч больных, сложенных в сорока пяти инфекционных гнездах".

Патриотически настроенные жители Севастополя отдавали лучшие дома - для раненых солдат и офицеров. А громадные госпитали в них угрожали стать братскими могилами — настолько возрастала смертность. Пирогов же, как главный врач армии, убеждает военное начальство пойти совсем на другие меры для спасения раненых: организовать за городом госпитальный палаточный лагерь.

"Когда за месяц до бомбардировки я просил, кричал, писал докладные записки главнокомандующему, что нужно вывезти раненых из города, нужно устроить палатки вне города, так все было ни да, ни нет", - жалуется Николай Иванович в письмах к жене на непонимание военных.

Армейских можно было понять: ведь любому человеку, незнакомому с принципами организации медслужбы, прежние стационарные госпитали казались образцом гигиены и ухода.

Взять, например, Николаевскую батарею: это была красивая крытая галерея, обращенная к морю. С одной стороны длинного коридора размещались ниши с амбразурами для пушек, с другой - комнаты для раненых. В коридоре висели образа, над ними теплились лампадки. Сестрам милосердия легко было наблюдать за ранеными, разносить лекарства.

Еще более радовал глаз неискушенного наблюдателя госпиталь в Дворянском собрании. Большие залы из белого мрамора с пилястрами из розового мрамора, паркетные полы, массивные красного дерева двери с бронзовой отделкой. В высокие окна собрания ночью было видно южное звездное небо. 100 кроватей с аккуратными зелеными столиками были размещены в одной комнате, в операционной, бывшей бильярдной постоянно кипел самовар, стояли стаканы с водкой, на столах был аккуратно разложен хирургический инструмент. В Екатеринославе же под госпиталь был отдан красивейший Дом Потемкина с большими бронзовыми люстрами, своей роскошью напоминавший Таврический дворец. В нем сестры выхаживали раненых, принимали и развешивали продукты.

Нужно было обладать особым предвидением и последовательностью, чтобы предпочесть этой красоте палаточный лагерь, да еще на ветру, на вершине холма, на постоянном солнцепеке, рядом с большим тенистым садом. Сестры теперь в отдельной санитарной палатке держали лекарства, чай, сахар, лимоны для тяжело травмированных, и осторожно прижав к себе склянки с медикаментами, разносили их раненым. В другой раз главный врач армии, казалось, создавая работу самому себе и сестрам, рассредоточил большой госпиталь в Бахчисарае по тридцати небольшим частным домам.

Со временем для Николая Ивановича каждый госпиталь как бы обретает собственную индивидуальность. Он обнаруживает, что больницы, как и больные, отличаются своей конституцией. При прогнозе операции и проведении анестезии необходимо учитывать цветущий или тощий пациент (особенно при ампутациях), старый или молодой. Госпиталь же может быть одноэтажным, двухэтажным, расположенным возле реки, (как больница Ру), в котловине, на пригорке, в лесу, давно построенным, пережившим мор и эпидемии или недавно принявшем больных. От этого, оказывается, существенно зависят средние цифры смертности. Например, здание, отведенное под морской госпиталь в Николаеве, оказалось очень неудачно по конституции: двухэтажные галереи с хорами были опасны тем, что все, пролитое сверху, капало вниз, а все запахи снизу неслись к верхним этажам.

Мыслитель обнаруживает вредность как больших, так и малых форм скоплений. При обработке ран обычно применяли корпию, метелки из растрепанных волокон, которыми промокали рану и удаляли гной. Корпии часто не хватало, и прежняя ленивая обслуга из бракованных рекрутов, делая на ней свою коммерцию, нередко внушала солдату, чтобы он относился к корпии чуть ли не как к талисману, дарующему здоровье. Иногда раненый хранил ее для нескольких перевязок под подушкой. В пучке нитей размножалась инфекция и многократно заражала рану.

Пирогов предложил промывать раны из небольших чайничков. Гной вымывался струей чистой текущей воды и скопления не возникало.

Однажды после очередной бомбардировки города санитарные команды принесли к главному лазарету множество раненых. Легкораненые стояли, ожидая своей очереди на осмотр, или сидели, курили, стараясь справиться с болью, тяжело раненые лежали на шинелях рядами и вповалку. Врачей же было всего несколько человек. Пирогов вдруг осознал, что если быстро не справиться с этим скоплением, то погибнут даже те, кого слегка задели пуля или осколок, потому что на них перекинутся болезни гангренозных больных.

Он понял, что надо менять прежний издавна установившийся порядок организации медслужбы, когда врачи по очереди осматривали, оперировали и лечили каждого. Необходимо произвести быстрый, предварительный осмотр всех пострадавших, рассортировав их на тех, кому может быть оказана медпомощь немедленно - их сразу же удалить, тех - кому нельзя помочь - так же быстро унести в одно помещение, где давать болеутоляющее, причащать и соборовать, тех, у кого обнаружатся сложные переломы и раны - отправить на гипсование и на операцию. Тогда можно сконцентрировать силы небольшой группы врачей на раненых, которых можно спасти.

С тех пор сестры милосердия и санитары возле госпиталя в Дворянском собрании ждали распоряжений врачей о судьбе каждого раненого: если после осмотра раздавалась команда "на Николаевскую батарею!", значит, ранен легко. Если "оставить здесь!" - будет ампутация или резекция. Если раздается приказ "в Гущин дом" - надежды нет. В нем каждый день выносили умерших, и трупный запах не могли уничтожить целые ведра ждановской жидкости, выливаемые для дезинфекции на пол и на двор. Дежурили в доме две героини - сестры милосердия Григорьева и Голубцова. У бедной Голубцовой, вспоминала Екатерина Михайловна, были сломаны ребра во время падения транспортов с ранеными, но она самоотверженно ухаживала за агонизирующими и сама скончалась от холеры.

В ряде книг "сортировка", предложенная Пироговым, расценивается всего лишь как остроумная идея, которая до него почему-то никому не приходила в голову. Сортировка не так проста, как кажется. Для ее проведения необходимо было, во-первых, отрешиться от заблуждения, что все зло от ранения таится в пуле ("мы не вытаскиваем сразу пуль - писал Пирогов петербургским коллегам - это - работа на зрителя") и, во-вторых, научиться оценивать тяжесть осложнений, вызванных повреждениями органов и конечностей. Только когда была набрана статистика смертности по многим видам ранений и операций, стало возможно заранее предсказывать ход травматических процессов.

Организация военно-полевой медслужбы закономерно требовала новых полномочий главного врача армии, который прежде по инструкции должен был лишь организовывать госпитали и распоряжаться при операциях врачами-хирургами. Пирогов попытался закрепить новый статус законодательным порядком не столько для себя, сколько для своего преемника и вступил в конфликт с Генеральным штабом.

НОВЫЙ ДИКТАТОР?

Двойное подчинение Пирогова на фронте Крымской войны — великой княгине и главнокомандующему - не пришлось по вкусу армейскому начальству. Маршал, князь Горчаков, жаловался императору Александру II, мол, "Ваш Пирогов" приехал и уехал, когда захотел. А реформатор еще и подал в штаб докладную записку с предложением о введении должности Главного инспектора по военно-медицинской части действующей армии со следующими полномочиями:
"Чтобы лицо, представляющее главную медицинскую власть в армии, могло принести существенную пользу, необходимо:

• Поставить его в зависимость наравне со всеми главными лицами штаба только от одного главнокомандующего.
• Давать ему временные и местные права директора департамента, представителем которого он должен быть при штабе.
• Поставить всех врачей при армии в полную и непосредственную от него зависимость.
• Ознакомить его со всеми госпитальными и транспортными средствами, предоставить все эти средства в непосредственное его распоряжение.
• Сделать его главным председателем врачебного комитета при штабе, и непременным членом комитета, занимающегося распределением средств, собранных пожертвованиями благотворителей
• Поставить в его распоряжение все перевязочные пункты.
• Предоставить ему право, с согласия главнокомандующего, изменять состав госпиталей, находящихся в районе действующей армии.
• Отдать в его распоряжение общину сестер милосердия.
• Ему же поручить и дальнейшее образование врачей, присылаемых из университетов и академий".

Главный инспектор, по Пирогову - координатор связей медслужбы с государством и армией, задача которого - ориентируясь на задачу главнокомандующего, быстро отыскивать очаги скоплений раненых, меняя структуру госпиталей, перевязочных пунктов и санитарно-транспортных коммуникаций.

В Генеральном штабе армейские чины распустили слух о диктаторских устремлениях Пирогова, в то время как реформатором предлагалась лишь разумная централизация санмедслужбы. Наоборот, исчезала зависимость санмедслужбы от мелких армейских администраторов. Под предлогом "борьбы с диктатурой" против реформаторов часто выступает мелкая бюрократия, кормящаяся на хозяйственной неразберихе. Предложение Пирогова уничтожало почву для диктатуры, потому что разделяло власть военную и врачебную, сохраняя армейский принцип подчинения.

Армейские офицеры к тому же не понимали, зачем главному врачу потребовались новые полномочия, так как его метод организации пока объединял множество разнообразных эмпирически найденных приемов, смысл которых был понятен очень немногим. Даже Екатерина Михайловна Бакунина с восторгом описывала прежние госпитали в больших домах Севастополя. На докладной записке государь Александр II написал: "у нас уже есть такой инспектор - Пирогов". С его точки зрения изменения статуса не требовалось. То, что реформатор считал проверенной закономерностью, требующей пересмотра должностных инструкций, окружающим казалось проявлением властного характера Николая Ивановича. Победить без вражды в этом случае можно было лишь сформулировав новую концепцию санмедслужбы, которая доказала бы закономерность требований. Но у реформатора не было в то время возможности начать ее проработку.

Должность не была учреждена, и после отъезда мыслителя вся его работа была развалена за... неделю. Пришедшие на место Пирогова начальники перенесли положение главного перевязочного пункта, сразу нарушив координацию транспортных связей и потоков раненых (не было главного врача, следящего за перемещением раненых по всему прифронтовому району). В результате перевязочный пункт стал бесполезен: у него стали скапливаться еще большие толпы раненых.

Что же делает Пирогов? Честно рассказав о выполненной работе в Крыму, изложив свой план преобразований, он публично заявляет о невозможности иначе спасти раненых: "Кто думал, что я поехал в Севастополь только для того, чтобы резать руки и ноги, тот жестоко ошибается, этого добра я уже достаточно переделал. Я знал уже прежде, какова участь наших раненых (впрочем, не одних наших), думал содействовать к улучшению; теперь убедился, что при нашей нераспорядительности - это дело несбыточное".

Лидер российской военно-полевой хирургии просит общество о помощи! Реформаторский ход - совершенно искренний, естественный, сильнейший, которым Пирогов привлекает на свою сторону новых единомышленников. Надо было дать людям время осознать пользу движения милосердия, чтобы вернулись в губернии России овеянные подвигами и славой сестры Крестовоздвиженской общины - и реформы сами получили новую массовую поддержку.

Николай Иванович покидал армию с чистой совестью: все, что мог он сделал для Севастополя, и хотя указ Государя о зачислении срока службы из расчета месяц за год формально не касался врачей, Пирогов подал рапорт и не сомневался в положительном решении. Два с лишним года мыслитель прожил под обстрелами и бомбардировками, вдали от семьи, жены, детей, получая от Саши только письма, да изредка с оказией ящик любимых сигар.

Пирогов с горечью вспомнил оставленный Севастополь, его выщербленные снарядами стены домов без крыш, обезображенные обломки после бомбардировок на месте красивых, увитых виноградными лозами зданий, пустоту и запустение в городе. Только недостроенная церковь Св. Владимира стояла, как прежде. Словно страшный чумный мор, уничтожил сотни тысяч людей и оставил безлюдными дома и улицы. Эта картина напоминала деревни, вымершие от эпидемий холеры. В Симферополь, наоборот, устремились потоки беженцев. Пирогов отметил, уезжая, как выросло население этого города минаретов и каменных оград с его единственным православным храмом.

Во время войны образуется множество скоплений травмированных людей. Война уродует живое, подобно тому, как холера иссушает организм или после попадания пули в нем патологически перерождаются ткани и жидкости.

Что же это за страшное и странное явление в мире - война? Эта мировоззренческая проблема все больше захватывает Пирогова.

Наблюдая за армейскими специалистами, он еще раз убедился, что дело не в нехватке оружия или амуниции, а в воспитании внутреннего человека. В этом случае у государства будут и врачи, и солдаты, и матросы, но главное - будут люди, граждане. Дело в педагогике, теперь путь к новой цели был открыт.

ИСТОЧНИК:
1. Захаров И.С. Николай Пирогов: хирург, педагог, реформатор, СПБ: Политехника, 1997, 250 с., ил.